П. Димаджио и В. Пауэлл указали на три социальных механизма,
оказывающих давление на организацию знания и образовательный
процесс: регулятивный, нормативный и миметический. Гомогенизация организованного знания выражается в унификации форматов публикаций, прежде всего публикаций переднего края,
стандартизации процедур присуждения ученых степеней и присвоения ученых званий, правил экспертизы, нормализации научной лексики, укреплению этикетов науки. В качестве регулятивных механизмов воспроизводства научного знания выступают формальные и неформальные нормы, касающиеся как положения исследовательских wpefdemhi и университетов в обществе, так и профессиональной деятельности научных сотрудников. Эти нормы регулируют и внешние ожидания относительно науки, и внутренние, в том числе неявные, нормы профессиональной деятельности. В последнем случае речь идет о кодах поведения, обусловливающих функциональное воспроизводство нормативной структуры. В частности, показано, что формальные сертификаты образования (ученые степени, звания, членство в академиях, премии гранты) являются базовыми для формирования институциональной структуры науки.
Виртуальная коммуникация, казалось бы, не содержит нормативных
кодов социального контроля, однако и здесь помимо общих
представлений о статусе коммуниканта вступает в действие
латентный, не обязательно артикулируемый фактор «траста» - доверия, засвидетельствованного экспертами. Организация письменной речи предполагает функциональные «приспособления», обеспечивающие адекватную адресацию и восприятие текста: дизайн печатной полосы и книжного блока, графика, идентификаторы авторства, заглавия произведений, вспомогательный аппарат, библиографические списки, примечания, комментарии, цитаты, аллюзии, реминисценции, формы распространения и хранения изданий (в данном случае мы можем рассматривать библиотеки как важнейший социальный институт (фрейм), организующий и сохраняющий знание), техники чтения и ретрансляции текста. Если не ограничивать область рассмотрения организации текста письменной речью, можно сказать, что культура - это метатекст, задача которого заключается в референции к вербальному пространству текста, создании вторичной референциальной среды. Метатекст – это своего рода коммуникативный «дейксис» указывающий на тему сообщения, организацию текста, его структурированность и связность. Изменения в формах производства и ретрансляции знания дают аргументы в пользу переосмысления дескриптивной интерпретации научной речи, ограниченной изложением содержания знания (фактов, теорий, опровержений и т.п.). Научный текст представляет собой семиотическое целое, характеризующееся логической, стилистической и эстетической завершенностью. Изменяется само произведение как единица организации совокупного текста. Электронная версия произведения может вообще не полагать границ в виртуальном пространстве, делая чтение практически бесконечным, так что границы произведения могут (теоретически) совпадать с границами научного дискурса.
Тенденция к виртуализации текста отчетливо определилась с
введением стандарной композиции научной статьи, монографии и
учебника, норм цитирования, вспомогательного аппарата и афинных
библиографических списков, которые приобрели самостоятельное
значение и в некоторых случаях описываются как отдельное
произведение. Однако мультимедийное обеспечение воспроизводства текста в образовательном процессе позволяет соединить письменную и устную речь. Адекватное прочтение (понимание) текста включает, по меньшей мере, три компонента: визуальный, аудиальный, эвристический. Мысль М.М. Бахтина о понимании как соотнесении текста с другими текстами получает в этой связи новую интерпретацию: письменную речь нужно не только видеть, но и и слышать, - тогда откроется и эвристический уровень текста.
Устная интерпретация текста, оснащенная паралингвистическими
средствами выражения, может открывать принципиально иное его
прочтение. Эвристический компонтент текста предполагает
понимание знаковой системы. Сопоставление визуального,
аудиального и эвристического уровней обнаруживает их
mejnmqhqremrmnqr|, обусловленную принадлежностью к различным
речевым планам. Собственно говоря, эти компоненты всегда
несопоставимы, хотя бы в той степени, в какой несопоставимы
устные и письменные произведения одинакового содержания. Каноны литературной речи предписывают считать аутентичным письменный текст. Не исключено, что мультимедийные версии текста возвращают письменную речь к ее устным и иконографическим истокам.
Письменная культура возвращается к изображениям, а аудиальная и
письменная форма текста представляют собой два уровня текста как
семиотической системы, функционирующие в разных контекстах.
Устная полемика превращает письменный текст в препринт -
материал, подлежащий обсуждению и истолкованию для получения
новой версии текста, адекватной научному результату. Вероятно,
гипертекстовая форма организации знания связана с феноменом
интертекстуальности - установкой на «бесконечное» прочтение
путем установления связей с другими текстами или разрешение не
понимать текст, который трактуется в данном случае как аномалия. Данная проблема традиционно связывается с семантикой
художественной речи: аллюзиями, реминисценциями, цитациями,
прецедентными текстами, иными словами, текстом в тексте
(образцом текста в тексте считается набоковский «Дар»). Однако
такова же и научная проза, воспроизводящаяся из предшествующего
текста и перемещения его в контекст новых (опровергающих)
аргументов. Во всяком случае, техника научного письма линейна:
перемещение предшествующего текста в актуальный текст -
реинтерпретация - опровержение - новая версия интерпретации.
Распространение информационных технологий и кажущиеся
радикальными изменения в формах воспроизводства научного знания
представляют собой следствие рутинных форм организации
«бумажного» текстообразования (функционально-стилистических
норм, дизайна печатной полосы, вспомогательного аппарата, техник
аргументации и представления данных, систематизации и
каталогизации произведений), сложившихся в 50-х – 80-х годах XX
столетия. Так же, как гутенбергова революция не сводилась к
тиражированию изданий, компьютерные технологии не сводятся к
переходу на электронные носители. Речь идет об универсальных
стандартизированных форматах представления знания.
Функциональная структурированность текста, предполагаемая
издательскими и образовательными стандартами, этикетами
письменной речи являет собой готовый «фрейм» для гипертекстового
формата, требующий для своего завершения перевода в электронную
форму. Формат включает следующие элементы: титульный лист,
сведения об издании, оглавление, пространственное разделение
текста (главы, параграфы, периоды), вспомогательный аппарат
(указатель имен, предметный указатель, указатель географических
названий, примечания, ссылки, библиографические списки, выходные данные и другие характеристики издательского дизайна). Можно сказать, что гипертекстуализация печатного текста произошла до перехода на электронные носители, когда сформировалась техника
комментария как порождения текста из текста, а затем дизайн
печатной полосы. Сама форма организации письменного знания и его
включенность в совокупный текст посредством ссылок на источники
и комментариев предуготовила универсализацию пространственных
границ произведения как «единицы» знания. Текст как социальный и
культурный феномен преодолевает свою форму и ищет новых способов дизайна - причины гипермедийных метаморфоз лежат не столько в каких-либо внешних «общественных потребностях», сколько в жизни самого текста. Текст стремится выразить себя экспрессивно в
визуальном дизайне и превращается в «картинку», печатная
страница (полоса) и кодекс (книжный блок) преодолеваются.
P`anr` с электронным изданием, читатель получает доступ к
материалу, принципиально нереализуемому в форме книжки. Затем
гипермедийное проектирование текста ставит проблему
«центрального текста», организующего гипертекстовые связи.
«Центр» может быть создан дизайнером, но и пользователь может
начать навигацию с любой точки текста. «Начала» как
«предисловия» или «первой главы» здесь может не быть вообще.
Разумеется, любой документ или массив документов организованы и
структурированы для направленного поиска. Гипертекст, вообще
говоря, не предназначен для того, чтобы фокусировать внимание на
определенном тексте или совокупности текстов. Он создается как
раз для расширения диапазона возможного чтения. Однако
гипертекст в отличие от книги, которую можно уничтожить
полностью или частично, но изменить нельзя, находится в
состоянии постоянного изменения. Гипертекст, следовательно, не
может быть завершен, поскольку изменяются и связанные с ним
сайты, и предполагает децентрализацию дизайна, создает
возможность создания бесконечного количества центров и
связывающих их «линков».
В публикациях «переднего края» (журнальных статьях)
сформировались нормы, регламентирующие стандартное оформление
произведения: автор, сведения об авторе (в том числе позиция в
профессиональном сообществе, адрес, электронная почта),
выражение признательности, историография проблемы, методический инструментарий, база данных, представление результатов, обсуждение, выводы. Вспомогательный аппарат научного произведения включает примечания (комментарии),
библиографический список, сформатированный в соответствии со
стандартными правилами, аннотацию. Особое значение имеет
пристатейная библиография – своеобразный «драфт» гипертекста,
где доступ к источнику еще не обеспечивается форматом HTML, но в
данном случае сама задача возникает после того, как условия ее
решения уже имеются налицо. Электронная версия документа
отличается в данном случае от бумажной только тем, что
гипертекстовая ссылка открывает новый документ в режиме
реального времени. В книжных изданиях стандартизация дизайна и
вспомогательного аппарата (который включает десятки элементов)
также предуготовила переход на электронные носители. Вероятно,
основное значение для рутинизации «фрейма» печатного текста
имеют заглавия как основная область тематического поиска,
стандартная библиографическая запись ссылки на источник – именно
ссылка создает феномен универсального текстового пространства и
«бесконечного семиозиса», – а также вспомогательные указатели.
Э.Л. Призмент и Е.А. Динерштейн определяют вспомогательный
указатель как путеводитель по тексту книги, представляющий
перечень названий или обозначений информационных объектов. Это определение применимо и к гипертексту, границы которого в
принципе не установлены. В этом отношении о вспомогательных
указателях можно говорить как об информационно-поисковых
системах, отражающих содержание текста в релевантных понятиях.
Развернутые вспомогательные указатели (предметные и систематические) порождают два вид чтения. Первый вид чтения
можно назвать линейным. Читатель следует авторскому изложению и
пропуск более или менее пространного фрагмента рассматривается в
данном случае как отклонение от нормы, чреватое непониманием
замысла. Научный и учебный текст может быть прочитан «прицельно». В последнем случае нужен путеводитель, не связанный
с композицией основного текста, заданной оглавлением (в книгах)
или «содержанием» (в журналах). Поэтому учебный текст предстает
не как реализация сообщения на каком-либо одном языке, а как
sqrpniqrbn, хранящее многообразные коды, способные
трансформировать получаемые значения и порождать новые, своего
рода информационный генератор. Социально-коммуникативная функция текста включает, таким образом, следующие процессы: 1) общение между адресантом и адресатом; 2) общение между аудиторией и культурной традицией, где текст выполняет функцию коллективной культурной памяти; 3) общение читателя с самим собою, где текст выступает в роли медиатора, способствующего структурной самоориентации читателя; 4) общение читателя с текстом, обусловленное тем, что высокоорганизованный текст перестает быть лишь посредником в акте коммуникации и становится равноправным собеседником; 5) общение между текстом и культурным контекстом, принимающее либо метафорический, либо метонимический характер, перемещаясь в другой культурный контекст, текст актуализирует прежде скрытые аспекты своей кодирующей системы. Эти перспективы позволяют предполагать существование семиотически несопоставимых режимов генерирования текста. Отмечая общую тенденцию к росту электронных изданий, в том числе препринтов и электронных журналов, Р. Клинг указывает, что в социологии публикации «переднего края науки» в компьютерном виде более характерны для периферии научных институтов, неформальных групп сообщества, так как «за редким исключением электронные журналы распространяются в своего рода призрачном мире, преисподней академического издательского дела», поэтому сложившиеся ученые предпочитают использовать систему бумажных публикаций как более институционализированную форму для построения своей научной карьеры. Учитывая, что достоинства и недостатки бумажного и электронного форматов представления информации комплементарны, то есть взаимодополняемы, автор полагает, что большинство академических изданий, выходивших поначалу в электронной форме, рано или поздно выйдут и в печатном варианте. Это предположение кажется сомнительным. Несмотря на увеличение количества электронных журналов по социальным наукам, лишь единицы из них индексируются в крупнейших мировых библиографических указателях по научной периодике, изданиях сигнальной информации и реферативно- аналитических изданиях (например, Social Sciences Citation Index, Current Contents и Sociological Abstracts соответственно). Содержание большинства электронных
периодических журналов не рецензируется экспертами, то есть
данные издания не относятся к категории “peer-reviewed
journals”. Это косвенно свидетельствует о том, что в научном
сообществе оценка качества публикуемых материалов в электронном
формате невысока. Тому есть основания, и многие редакторы
презирают Интернет-издания.
В заключение я бы хотел остановиться на практическом значении
виртуального пространства. Моя мысль заключается в том, что это
пространство технологично и требует унификации текстообразования
в социальных науках, сколь бы гуманитарными они себя ни считали.
Иными словами, нам нужен стандарт учебного курса. Разумеется, я
имею в виду не образовательные стандарты по социологии (не к
ночи будь помянуты), а стандартные шаблоны форматирования
учебных текстов. В принципе, нам нужен конструктор
мультимедийных курсов по социальным наукам, и опыт такой работы
есть. Конструктор мультимедийных дистанционных курсов разработан при поддержке фонда Сороса компанией «Гиперметод»
(http://www.studium.spb.ru). Он представляет собой программный
продукт, содержащий библиотеку шаблонов и стилей, встроенную
систему построения разнообразных тестов, автоматического
qngd`mh гипертекстовых связей и иных возможностей (кроме
изложения содержательного материала). Содержание учебника может
поставляться учащемуся на компакт-диске, а обновление учебного
материала, взаимодействие с учебным центром, тестирование и
дистанционные семинары и другие контакты осуществляются по
каналам Интернет (в частности, в режиме электронной почты). Курс
может изучаться автономно с использованием мультимедийного
персонального компьютера. Опытная эксплуатация и разработка
курсов по истории, востоковедению и этнологии осуществляется
петербургскими ресурными центрами Программы поддержки кафедр, в частности, Санкт-Петербургским университетом и Европейским
университетом в Санкт-Петербурге.
Можно предложить некоторые практические требования к формату
учебных курсов (независимо от того, на «бумажных» или
электронных носителях они созданы). Во-первых, должна быть
соблюдена стилистика заглавий. Дело заключается в том, что поле
заглавия является основным элементом информационно-поисковых
систем. Заглавие должно включать не образные выражения, а
термины-идентификаторы предметной рубрики или темы. Иным
словами, терминологический аппарат научной дисциплины должен
быть разработан с такой степень точности, чтобы сигнал отделялся
от шума достаточно эффективно. Один из моих ранних научных
трудов назывался «Если заглянуть глубже…» - нетрудно догадаться,
что такого рода труды сразу же попадают в виртуальную мусорную
корзину, иногда незаслуженно. Во-вторых, одно из базовых
требований телекоммуникации заключается в подготовке
функциональных и технологичных аннотаций, которые заменяют не
только книги, но и темы. Есть не только великолепные книги об
аннотациях, но и образцы аннотаций по социальным наукам, которые
производит Sociological Abstracts. В-третьих, каждое
произведение, в том числе учебный курс, поддерживается
функциональными реквизитами. В данном случае я имею в виду
стандартную структуру курса, адаптированную к форматам
гипертекста. Он должен включать, например, следующие реквизиты:
(1) фамилию, имя, отчество преподавателя, его ученую степень и
ученое звание, адрес, телефон, электронную почту, основные
публикации, в том числе полнотекстовые версии публикаций,
доступные в режиме онлайн; рекомендуется разместить на web-
странице фото преподавателя; (2) сведения об общем количестве
часов, в том числе лекций, семинаров, консультаций, практических
занятий, индивидуальных занятий, самоподготовки и других форм
обучения; (3) формы контроля и оценки результатов обучения
(письменные работы, тесты, устные и письменные экзамены). (4)
связь курса в общей программой обучения по специальности
(предыдущие и и последующие курсы) и государственным стандартом
по специальности; (5) цели и ожидаемые результаты курса; (6)
необходимый уровень подготовки студентов (слушателей,
аспирантов); (7) необходимое лабораторное, компьютерное и другое
оборудование, дидактические материалы; (8) сведения о
практической апробации курса. Тематический план курса включает
детальный перечень вопросов (позиций), рассматриваемых в каждой
лекции, а также план семинаров. При этом каждое заглавие
открывает нижний уровень дерева, а основной текст содержит
гипертекстовые ссылки на источники (полнотекстовые версии) по
схеме вспомогательного указателя. Здесь надо заметить, что
качественные «бумажные» издания, оснащенные вспомогательными
указателями, являются образцом для Интернет-версий. Каждая тема
курса должна сопровождаться списком литературы с указанием
разделов (параграфов и страниц, необходимых для изучения).
Cписок основной литературы по курсу включает учебные издания и
upeqrnl`rhh, усвоение которых рассматривается как обязательный
минимум знаний, а список дополнительной литературы включает
научные издания и оригинальные источники, предполагающие
самостоятельную работу по их изучению. Рекомендуемый общий
ориентировочный объем источников по семестровому курсу может
составлять, на мой взгляд, 300-500 страниц. Очевидно, списки
учебной и научной литературы должны оформляться в соответствии с
нормами и правилами библиографического описания изданий. Списки рекомендуемой литературы должны сопровождаться кратким
комментарием с указанием фрагментов, которые следует изучить
особенно тщательно. Целесообразно указать, в каких библиотеках и
на каких сайтах можно получить доступ к источникам. Помимо
списка литературы для каждой темы курса должен быть разработан
список контрольных вопросов, а также список ключевых слов
(терминов). Факультативные элементы учебной программы включают (1) экзаменационные вопросы; (2) рекомендуемые темы письменных работ; (3) глоссарий – определения ключевых терминов курса; (4) планы лабораторных и практических занятий; (5) дидактические и демонстрационные материалы (визуальные материалы, демо-версии, макеты). Особую часть курса составляет хрестоматия: тексты, необходимые для изучения основных тем курса (здесь возникает не вполне ясная проблема передачи авторских прав, но ее лучше не обсуждать). Вероятно, «технологическая цепочка» включает методические рекомендации для преподавателей. На первый взгляд, кажется, что столь мелочная регламентация может задушить гуманитарную мысль на корню. Это так. Говорят, что социальные науки принадлежат классу «оральных» наук. Не исключено, что если соблюдать функциональные и технологические требования хотя бы к форматам, мы сможем отличить учебный курс от других литературных жанров: саг, од, филиппик, мадригалов, политических и моральных деклараций, эссе, собственных размышлений вслух и других форм орального самовыражения.
Далее скопирован текст, представленный в середине июня в НФПК
Г.С. Батыгин*
Социология Интернет: наука и образование в виртуальном
пространстве.
В публицистической литературе принято писать о грандиозных
возможностях Интернет, ассоциации с которым аналогичны
ассоциациям со светлым будущим человечества. Основная идея моего
сообщения тривиальна: виртуальное пространство — не более чем
кодированные сигналы, позволяющие относительно быстро
накапливать, преобразовывать и пересылать сообщения. Если так,
то виртуальная коммуникация не имеет значения для содержания
социологических идей, а равным образом и любых других идей, не
только гуманитарных, но даже технических и информационно-
технологических. То обстоятельство, что в сети доступны
многообразные материалы, представляющие интерес для
преподавателей социологии (систематизация этих источников
проведена П.Г. Арефьевым), не меняет положения дел:
доступность информационных массивов зависит не от их
доступности, а от умения пользователя сформировать запрос.
Проблема, следовательно, заключается в сопоставлении
традиционных «кругов чтения» и профессиональной коммуникации в
Интернет.
Свою задачу я вижу также в том, чтобы очертить некоторые
opnakel{ социологии текстообразования (мы можем без всяких
затруднений истолковать текст как надындивидуальный факт,
сообщество sui generis) и «социологии Интернет», которая
благодаря работе десятков исследователей, прежде всего Барри
Уэлмана и его школы, стала признанным и авторитетным
направлением в нашей области. Многое из того, о чем я
собираюсь говорить, заимствовано из работ И.Р. Купер,
подготовившей диссертацию «Гипертекст как форма организации
социального знания», А.В. Бахмина, опубликовавшего статью
«Сотрудничество и конфликт в виртуальном сообществе», а
также С.И. Паринова, создавшего сетевые сервисы, обеспечивающие
функционирование онлайнового сообщества.
Особый интерес представляют перспективы практического
применения телекоммуникации. Восхищение скоростями и объемами
передачи информации не препятствует трезвому взгляду на
структурные изменения в формах текстообразования и стиле научной
работы. Даже для систематического чтения литературы по
специальности от научного сотрудника требуются изрядные усилия.
Научные сотрудники и преподаватели читают очень мало из того,
что они обязаны читать по службе, не потому, что они ленивы, а
потому что обработка и, в целом, потребление информации —
трудоемкое дело. Я не ошибусь, если предположу, что на рабочих
столах каждого из нас лежат книги, которые надо срочно
прочитать. А каково читать материалы в сети? Соответственно,
меняются и техники чтения — чтение, что называется, по строчкам
уступает место сканированию, штурмовому полету над текстом, при
котором мелькают параграфы и главы, зато мгновенно опознаются
прецедентные тексты: имена, цитаты, термины. Если так, то
радикально меняются требования к организации текста в науке и
преподавании. Происходит технологическая революция в форматах
текстообразования: прежде всего, переход от кодекса к свитку и
функционально-технологическое структурирование текстового
производства. Для нас, преподавателей, это означает превращение
учебного процесса из «человеческого» общения учителя и ученика в
изготовление знания с заранее заданными параметрами. Если
угодно, мы можем назвать этот процесс локковским термином
«импринтинг». Однако Интернет имеет отношение к этому процессу
лишь в той степени, в какой шаблоны изготовления web-страниц и
html-ные форматы требуют тщательного структурирования текста.
Здесь преподаватель общественных наук должен стать технологом
или уйти с арены.
По всей вероятности, Интернет не повышает интенсивность
потребления информации (по крайней мере, в науке), количество
читателей может и не увеличиться, зато количество писателей
может расти практически неограниченно.
Переход текстообразования и коммуникации в науке и образовании
на электронные носители сам по себе не влияет на содержание
сообщений, но форма сообщения — уже сообщение. Текст, созданный
на компьютере и почти мгновенно распространенный по сети, ничем
не лучше текста, написанного чернилами. Еще до того, как
просвещение стало оправдывать знание, великие раввины немало
заботились о том, чтобы толкование текста и мира было закрыто от
неподготовленного недоброго человека. Интернет им бы не
пригодился.
Следует более или менее приблизительно очертить степень
распространения Интернет в нашей стране и за рубежом. По данным
агентства Monitoring.ru, в России выходили в Интернет в 2000 г.
более 6 млн человек, регулярная аудитория составляла около 3
млн, 3 часа в неделю и более в Интернете работали 800 тыс
weknbej. Средний возраст этого контингента составляет 28-30 лет,
их доходы выше среднего, 2/3 контингента имели высшее
образование . Эта цифра кажется завышенной, но данные других
обследований отличаются от приведенных ненамного. По результатам некоторых обследований в Москве и Санкт-Петербурге пользовались Интернетом около 15% населения. В более развитых странах эта цифра достигает 50% (Швеция). Предполагается, что в течение ближайших лет доминирующее положение в розничной торговле займет интерактивное телевидение. Проблема заключается в том, чтобы снизить цену устройств, позволяющих выходить в Сеть с мобильных телефонов. Тогда Интернет станет глобальной формой коммуникации. Б.З. Докторов имеет основания предполагать, что в жизнь войдет поколение, практически не умеющее писать «от руки» и все социологические опросы будут осуществляться через Сеть . Все
это относится к публичной жизни, в которую включены и
преподаватели социологии. Однако нас должен больше интересовать
вопрос о том, какой сегмент в общей структуре Интернет-
коммуникации занимает информационное обеспечение научных и
образовательных технологий. Здесь мы можем с уверенностью
сказать, что пока в структуре научной коммуникации Интернет не
имеет существенного значения. В преподавании Интернет
практически не используется ни за рубежом, ни в России.
Опубликованы данные Е.З. Мирской, что Интернет используется
исследователями преимущественно для переписки, а получение новой информации непосредственно не связано с сетью Опять же, не следует преувеличивать возможности Интернет как источника
научной информации. Помимо компьютера, модема и абонирования
линии здесь требуется сформированный запрос. Если учесть
репертуар запросов, то объем использования Интернет в научном
сообществе для получения именно научной информации по сравнению с развлечениями и поиском более полезных сведений о товарах и услугах можно определить как совершенно незначительный. Проблема заключается здесь не в телекоммуникации, а в информационно- библиграфической культуре научного сообщества. В естественных и технических науках структура чтения научных сотрудников и преподавателей локализована достаточно отчетливо — здесь действуют «незримые колледжи» и ясные предписания относительно релевантных источников, поэтому примерно треть релевантной информации проходит по каналам научной коммуникации еще до опубликования результатов на «переднем крае». Не вполне объяснимы данные, что только 30% ссылок в публикациях переднего края принадлежат «своей» области знания. Кажется, что использование Интернет-коммуникации усиливает возможность поддержки «незримых колледжей» и ухода от разного рода институциональных зависимостей. Например, в технических науках круг профессионального общения активных пользователей Интернет значительно отличается от круга «рабочего» общения. Обмен предварительными сообщениями о результатах исследований, а также сведениями о результатах, полученных коллегами, в значительной степени изменяет релевантный информационный поток и, если не делает ненужными «традиционные» журналы, то существенно изменяет их функциональное предназначение — быть легитиматорами научного
результата и конституировать «признание» как норму научной
деятельности.
Данные по использованию Сети в социологии фрагментарны. За
неимением лучшего я буду ссылаться на материалы обследования
сектором социологии знания Института социологии РАН 137 научных сотрудников и преподавателей социологии в крупных
университетских центрах в 2000 г. Имееется существенное
систематическое смещение обследованного контингента относительно bnnap`f`elncn среднего массива российских социологов: почти 50% имеют хотя бы эпизодическую возможность пользоваться электронной почтой, поэтому контингент можно назвать «продвинутым» (куда и зачем, сказать трудно). Основными дифференцирующими критериями здесь являются возраст, среднее значение которого у социологов- пользователей Интернет составляет 33 года, владение английским языком (65%), контакты с зарубежными коллегами и интенсивное получение грантов. Тематика обращений к Сети не устанавливается — во всяком случае, доля обращений к справочно-библиографической информации и исследовательским материалам (полнотекстовым публикациям) незначительна. Кажется, что научные сотрудники и преподаватели не столько работают, сколько «гуляют» в Интернет, как и все нормальные люди. Это подтверждают и вполне надежные данные о доле ссылок на web-публикации в суммарном пристатейном библиографическом списке пяти ведущих российских обществоведческих журналах в январе-июне 2000 г.: одна ссылка на web-публикацию приходится примерно на 450 обычных ссылок. Можно предположить, что даже расширение возможностей выхода в Сеть существенно не изменит интенсивность и эффективность использования телекоммуникационных ресурсов в науке и образовании. Проблема заключается в том, чтобы знать, что знать, то есть сформировать информационный запрос. Суть дела заключается не в Интернет, а в формировании круга чтения в социологическом сообществе, который остается диффузным и не отличается, по существу, от общегуманитарного чтения. В этом плане Дерек де Солла Прайс имел все основание отнести социальные науки к группе «не-наук».
Таблица
Дифференциация социологического сообщества в зависимости от
включенности в телекоммуникацию, 137 преподавателей и научных
сотрудников, 2000 г.
Пользуются Не Интернет пользуются
постоянно или Интернет
эпизодически
Средний возраст, лет 33 41
Владеют английским языком, % 65 15
Получали гранты зарубежных 13 7
фондов, %
Оценивают собственное 51 12
материальное положение как
хорошее, %
Сотрудничают с зарубежными 37 5
коллегами, %
Придерживаются марксистского 9 11
направления в социальной теории,
%
В среднем работают больше 40 53 33
часов в неделю, %
Нам понадобится некоторая теория виртуального пространства. В
предисловии к «Персидским письмам» Монтескье П. Валери говорит о том, что общественное развитие представляет собой переход от
варварства — эры факта — к эре порядка, которая зиждется на
фикциях и действенном присутствии вещей отсутствующих:«Образуется некая мнимостная или условная система,устанавливающая между людьми воображаемые связи и преграды,эффекты которых вполне реальны. Для общества они существеннонеобходимы» [9]. Телекоммуникация освобождает производство ипередачу текста от «места» как специфической формы организациисоциального пространства, более того, делает саму привязанностьк «месту» бессмысленной (З. Бауман [10]). Имея дело суниверсальной (борхесовской) библиотекой, мы сталкиваемся сбессмысленностью, например, таких номинаций, как «русскаясоциология» или «китайская социология». Автор, не связывающийкруг используемых источников и потенциальных адресатов своегосообщения с «местом», вероятно, утрачивает и «национальность».Замена места на точку зрения порождает специфическуюмыслительную позицию, которую можно было бы вслед за А. Вебероми К. Манхеймом назвать позицией свободно парящего интеллектуала,если бы она обладала, кроме независимости, устойчивостью ивоспроизводимостью обоснованного суждения. В данном случае самапозиция являет собой отказ от позиции в мире, который отнынеявляет собой «замкнутую вселенную символов», самодостаточныйтекст, интерпретируемый без внешнего обоснования, языковую игру[11] или, по Р. Барту, бриколаж. Некоторые авторы, склонные кэкзотическому конструированию реальности, считают компьютернуюкоммуникацию новой формой общественной жизни [12]. Так илииначе, имеются данные, что виртуальная коммуникациядестабилизирует распределение статусов и социальную структуру вцелом, в частности, исчезают границы между работой и домом,частным и публичным пространством, [13]. Образованиепревращается в бесконечное путешествие по сайтам.Введенное М. Маклюэном различение устной, письменной иэлектронной культур как исторически последовательных типовмассовой коммуникации часто преувеличивается. Античность виделав письменной речи суррогат устной. Реформация породилатиражирование изданий и «массовую литературу». Письменная речьсвела многообразие устной речи к простому визуальному коду [14],но этот код содержит в себе неисчерпаемый смысловой диапазонустной речи — письменная речь может быть и прочитана, ипрослушана много раз. Изменения в формах организации знанияосуществляются незаметно. Например, с уходом чистописаниянезаметно изменился канон письменной речи, до минимума снизилисьтребования к графике рукописного текста, а компьютерный наборделает это требование архаичным. Искусство письма отныне невоспринимается как критерий культуры.Вряд ли есть основания сравнивать распространение компьютерныхтехнологий с величайшими переворотами в истории человечества[15]. Можно предположить, что информационная революция ужезавершилась в той мере, в какой завершилось формированиестандартных образцов организации знания, прежде всегогипертекста — связки, превращающей произведение во фрагментуниверсального информационного пространства [16].тот процессобусловлен прежде всего кумулятивным развертыванием эпистемы ипреемственностью рационального рассуждения, а такжеуниверсализацией научного этоса — профессиональных норм,qtnplhpnb`bxhuq в среде «производителей знания». Наука иобразование превращаются, таким образом, в определенный типсоциального действия и университетское сообществорассматривается как сообщество интерактивное и интерпретативное,производящее текст, относительно независимый от внешних задач, стоящих перед наукой. Доминирование в виртуальном пространстве устной речи сопряжено с изменением структурно-функциональных характеристик текста, преднизначенного для использования в образовании. Возникает новая форма учебника. (Продолжение см. часть 3.)
|